- Сообщения
- 454
- Реакции
- 1 640
То, что я имею - одни родные,
нету общности, можно не проверять.
Они друг другу враги поныне.
Убил бы за семью, если б была семья.
Это не значит что я их не люблю,
а общность заменяет круг друзей.
Но в доме не создан милый уют,
а в общем, делать его я и сам умел.
Обучен этому ремеслу с детства,
самостоятельный, не находил себе места
когда в девятом году папа ушёл - я в доме
клеил обои и стелил ламинат в коридоре.
Не один, с дедом, конечно. Помню мозоли.
Он помогал маме с ремонтом ровной пилою.
И он делал самоотверженно тут это,
значит и я должен, ведь я внук деда.
Традиции, преемственность кишит.
Я с центристами, а внутри консервативный щит.
Как и бабушка: вроде за, вроде против.
На кухне обсудим как же валюта плохо ходит,
а она и сама плохо ходит. И не станет легче.
Но как помочь организму, если он конечен?
Ещё двадцать лет, мама будет на её месте,
это причина сгинуть раньше сего действа,
выйти из этого круга, не видеть скорби.
Когда деда хоронили, познал дикой боли.
Неделю осознавал, казалось вечность.
Поэтому и радует бытия конечность.
Генетика не позволит папина во мне,
все за девяносто прожили в Саране.
За семьдесят уеду туда, ближе к речке,
дом у леса, поля, всё как в детстве.
С тоской вспоминаю скрипучую Ниву,
поездки на Сысерть за рыбой.
"Дед, что скрипит?" — "Это кузнечик",
и лишь в железном доме мне станет легче.
Впервые за два года заплакал, стал нежен,
столько времени прошло, до сих пор держит.
Катали машинки, клеили значки, в гараже висли.
То, что дорого, отпустить не получится быстро.
Недостаток семьи терзает сердце моё,
готов взвыть от печали, находясь на краю,
понимаю, единственное, что верно спасёт -
создать свою.
нету общности, можно не проверять.
Они друг другу враги поныне.
Убил бы за семью, если б была семья.
Это не значит что я их не люблю,
а общность заменяет круг друзей.
Но в доме не создан милый уют,
а в общем, делать его я и сам умел.
Обучен этому ремеслу с детства,
самостоятельный, не находил себе места
когда в девятом году папа ушёл - я в доме
клеил обои и стелил ламинат в коридоре.
Не один, с дедом, конечно. Помню мозоли.
Он помогал маме с ремонтом ровной пилою.
И он делал самоотверженно тут это,
значит и я должен, ведь я внук деда.
Традиции, преемственность кишит.
Я с центристами, а внутри консервативный щит.
Как и бабушка: вроде за, вроде против.
На кухне обсудим как же валюта плохо ходит,
а она и сама плохо ходит. И не станет легче.
Но как помочь организму, если он конечен?
Ещё двадцать лет, мама будет на её месте,
это причина сгинуть раньше сего действа,
выйти из этого круга, не видеть скорби.
Когда деда хоронили, познал дикой боли.
Неделю осознавал, казалось вечность.
Поэтому и радует бытия конечность.
Генетика не позволит папина во мне,
все за девяносто прожили в Саране.
За семьдесят уеду туда, ближе к речке,
дом у леса, поля, всё как в детстве.
С тоской вспоминаю скрипучую Ниву,
поездки на Сысерть за рыбой.
"Дед, что скрипит?" — "Это кузнечик",
и лишь в железном доме мне станет легче.
Впервые за два года заплакал, стал нежен,
столько времени прошло, до сих пор держит.
Катали машинки, клеили значки, в гараже висли.
То, что дорого, отпустить не получится быстро.
Недостаток семьи терзает сердце моё,
готов взвыть от печали, находясь на краю,
понимаю, единственное, что верно спасёт -
создать свою.
(c) Alexandro Granados
